"...О том, что нас гонят и мучают, не беспокойтесь:
мы твердо стоим на скале Петровой..."
(о. Патапий Емельянов)

Личность о. Патапия Емельянова - замечательна. Коренной русский, иеромонах, по убеждению совести ставший католиком - и этим превративший всю свою последующую жизнь в исповедничество и мученичество - этот человек предстает перед нами как бы красноречивым ответом на все обвинения и наветы, которые выдвигают против Католической Церкви в России - на обвинение ее в "прозелитизме" и в том, что она - якобы захватчица и пришелица на российской земле - глубоко чужда всякому русскому человеку.

Во времена суровых гонений и преследований, жизнь и вера о. Патапия следовали очень простому принципу. В каждом моменте своей жизни он оставался верен Богу и истине. Сам он сказал об этом, отвечая на упреки, касавшиеся его перехода в католичество, искренне и просто: "В принципе моей души - не противиться истине". Но не будем забегать вперед.

Петр Андреевич Емельянов родился в Уфимской губернии в 1880-е годы (в 1881 или в 1884

 - точно не известно). Мы не знаем с достоверностью названия его родной деревни.

 Его отец, из крестьян, был старообрядцем-беспоповцем. Когда православный еп.

 Антоний Храповицкий (ставший потом видным православным деятелем в эмиграции)

 воглавлял епархию, к которой принадлежало село, он обратил всю семью в православие

 и стал покровительствовать ей. К Петру он был особенно благосклонен и, когда был 

переведен на кафедру архиепископа Волынского с пребыванием в Почаевской Лавре, взял

 мальчика с собой в качестве послушника. Очень рано Петр был пострижен в монахи и

 ему было дано новое имя - Патапий. 

Уже самое начало жизни будущего исповедника отмечено, таким образом, печатью духовности. Вероятно, его молодая душа принимала в себя все лучшее, что встречала в монашеской среде, - отсюда его будущее серьезное отношение к богослужению. Здесь, надо полагать, начали формироваться и другие добродетели будущего исповедника - особенно характерные для русской традиции святости - его особая внутренняя простота, бесхитростная честность его духовного пути и его глубокое милосердие к страданиям других. Когда, уже на Соловках, в протоколе допроса о. Патапия, следователи должны были указать его образование, они написали "воспитанник монахов", - думается, это действительно хорошая характеристика начала духовного пути о. Патапия - католического исповедника, выросшего из самого сердца Православия - из его монашеской жизни.

Но стоит отметить и другую особенность о. Патапия, всегда сохранявшуюся им. Его жизненный путь, отмеченный всем лучшим из той среды, в которой он рос, всегда оставался самостоятельным и самобытным, полным той спокойной и уверенной, смиренной и полной величия духовной независимости, которая обычно бывает свойственна тем людям, которые в своей жизни не руководствуются ничем, кроме верности Богу. Эта неподкупность совести, смотрящей лишь на Христа, проявилась уже в том, что о. Патапий - воспитанник еп. Антония, который был весьма сильно настроен против католичества, и монахов Почаевской Лавры, также известной своими традиционными антилатинскими настроениями, стал убежденным католиком.

В 1908 г. монаха Патапия призвали в царскую армию, но потом уволили оттуда по состоянию здоровья. Его направляют на пастырские курсы в Житомире, где тогда готовили православных священников, и в 1911 г. он был рукоположен в иеромонахи. После этого и до 1917 года он священствовал в православных монастырях.

Именно на пастырских курсах, изучая творения Отцов Церкви и историю Вселенских Соборов, он начал склоняться к католичеству. Святоотеческие свидетельства в пользу первенства епископа Рима просто поразили его, и он постепенно становится убежденным католиком, хотя пока и неформально. Особенно важно отметить, что о. Патапий к тому времени совершенно не был знаком ни с одним католическим священником, так что чье-то личное влияние на его убеждения было просто невозможным. То, что убеждение это не было для о. Патапия случайным очевидно и из того, как оно противоречило настроению большинства окружавших его монахов, и из успешности его будущих приходских проповедей, и из самой его стойкости перед лицом гонений и преследований, которые уже скоро должны будут обрушиться на него.

Но тогда о гонениях еще не было речи. В 1917 году его временно направили служить в единоверческом (единоверцами назывались старообрядцы, соединившиеся с официальной Православной Церковью при сохранении своих обрядов и традиций - своеобразная "православная уния") приходе слободы Нижней Богдановки. Село Нижняя Богдановка находилось недалеко от Луганска (ныне Украина), и было населено русскими. Жители этого села отличались приверженностью к старине, высокой нравственностью (в селе были крепкие семьи и не было места распутству, воровству, пьянству) и патриархальностью. Село было большим - до 50.000 жителей, и там было три прихода - православный, единоверческий и старообрядческий. О. Патапий сразу завоевал любовь всего населения. Его совершенное знание церковной службы, замечательные проповеди, привлекали людей из других приходов и даже соседних сел. Прихожане постановили избрать его настоятелем, вместо прежнего - бездеятельного и ленивого. Епископ утвердил это избрание.

Именно в Богдановке впервые открыл себя апостольский дух о. Патапия. Придя ко глубокому убеждению в истинности католичества, он считал себя обязанным и другим открыть ту истину, к которой пришел. Надо сказать, что для этого он нашел удивительно верный подход - сам будучи из крестьянской семьи, он хорошо знал жизнь и запросы крестьян, образ их мыслей. Он много проповедовал, толкуя тексты из Священного Писания об Апостоле Петре, о Церкви. Рассказывал прихожанам о жизни знаменитых святых Римских Пап, включенных в русские святцы - особенно о св. Льве Великом и св. Григории Двоеслове, которые имеют собственные церковные службы в русской Церкви. В 1918 году прихожане о. Патапия постановили: воссоединиться с Римом.

В попытках найти путь исполнить это решение, о. Патапий узнал о существовании в Петербурге Экзархата Российской Греко-Католической Церкви, который возглавлял Экзарх Леонид Федоров (в 2001 году Папа Иоанн Павел II провозгласил его блаженным). Прихожане снабдили о. Патапия деньгами на дорогу и он отправился в Петроград, где и был официально принят в общение с Католической Церковью. Стоит отметить, что в Петербурге он несколько дней прожил при бл. Леониде Федорове в сохранившемся поныне приходском доме прихода Св. Екатерины. С пастырским посланием и благословением Экзарха о. Патапий вернулся домой.

Он сам писал: "Когда я вернулся в приход с католическим благословением экзарха, грамотой и посланием, и прочитал его после молебного пения, то духовной радости и слезам умиления не было границ, ибо послание было преисполнено самой горячей отеческой любви и назидания".

Отныне для для всего прихода - а особенно для о. Патапия - начинался путь исповедничества. Всеми силами стремились отвратить их от принятого решения. В ход пошли далеко не только честные христианские средства, но и насилие, вызванное клеветой - распространили слух, что о. Патапий и его прихожане - большевики. Германские власти снарядили в Богдановку карательный отряд, который, приехав, перепорол прихожан нагайками. Вскоре, использовав ту же клевету, снова учинили насилие -- представители властей, приехав, избили о. Патапия и нескольких его наиболее активных прихожан. Избили сильно - о. Патапия пришлось положить в Луганск в больницу. Там его посетил католический местный священник и очень помог, объяснив немецким властям, что их ввели в заблуждение. Дело замяли, но о. Патапия немецкие власти больше не трогали.

Те православные иерархи, которые недобросовестно оклеветали о. Патапия, не знали - очень скоро большевики, именем которых они воспользовались, придут к власти, и от их преследований, руководимых ненавистью к вере, будут вместе страдать и сегодняшние гонители, и их невинная жертва.

Приезжал в Богдановку и православный епископ. Со слезами на глазах он увещевал прихожан отступиться от католичества, но те сохраняли твердость. "Мы у своего пастыря, - говорили богдановские католики, - видели не только слезы, но и кровь от побоев, нанесенных по вашим приказам", - а потом, встав на колени, просили: "Оставьте нас в покое при наших убеждениях и при нашем пастыре".

Власть сменилась - территория Богдановки оказалась под контролем белогвардейцев. Снова пошла в ход клевета - та же самая. 30 октября о. Патапия схватили в храме, даже не дав окончить Литургию, и бросили в тюрьму. Два месяца спустя пришли большевики и освободили всех заключенных, включая и о. Патапия. Вскоре власть опять оказалась в руках белогвардейцев - армии Деникина - и о. Потапия по новому доносу православных иерархов опять заключают в тюрьму - на этот раз на три месяца.

Там с ним встречался прокурор, убеждавший его отказаться от "иезуитской политики", в которую, как он считал "вовлекли" о. Патапия. Батюшка отвечал ему просто, но убежденно: "Никакой мирской политики у меня нет. Мое стремление лишь содействовать распространению Царства Христова и указывать желающим войти в него - тот камень, на котором оно основано. Если вы называете это политикой иезуитов, то это ваше дело, я вам лишь скажу, что это заповедь Христа, Царя нашего; если бы мне пришлось, и укрепил бы Господь, пострадать, то я не только не откажусь от этой политики, но согласен тысячу раз подписать ее своей кровью. Вот мои намерения и цель, а если угодно, называйте это политикой".

Этими словами о. Патапий выразил свои убеждения, которыми жил, и в которых действительно нет никакой мирской политики. За эти убеждения он страдал и от немецких властей, и от монархистов и, позднее - от коммунистов, так ни разу и не изменив им и своей совести. Что же касается его мирских взглядов, то они могут быть найдены в одном из соловецких протоколов допросов о. Потапия. В пункте о взглядах о. Патапия мы можем там прочесть: "по словам, никаких политических убеждений не имеет". Эта позиция вполне соответствует традиции многих русских святых, подобных св. Нилу Сорскому, которые свято помнили слова Евангелия о Царстве Христовом, которое не от мира сего.

Пребывая в тюрьме о. Патапий чудом спасся от смерти - его единственного из большой партии заключенных не отправили по этапу. Всех этих заключенных расстреляли под предлогом того, что они пытались бежать - обычная практика того времени. 24 декабря 1919 года Старобельск, где о. Патапий сидел в тюрьме, снова заняли большевики и заключенных освободили.

О своем возвращении к прихожанам о. Патапий писал другому священнику: "Явление мое показалось им словно воскресением из мертвых, слезы радости текли неудержимо. Все старые и малые старались как бы осязанием убедиться, что я действительно жив, ибо их давно уверили, что я не существую". И, там же, - о всей ситуации: "А о том, что нас гонят и мучают, не беспокойтесь: мы твердо стоим на скале Петровой".

К возвращению о. Патапия в приходе возникли и некоторые проблемы. Его личное имущество разграбили во время ареста, как и часть церковного. В селе увеличивались разруха и бедность - среди вчера еще зажиточных крестьян. Но особенно острой была проблема конфликта из-за храма. Православные (которых было меньшинство) не хотели оставлять его за приходом о. Патапия. Состоялся суд. Дело было решено в пользу о. Патапия и его прихожан. Но противники его еще больше ожесточились - были даже попытки сжечь храм, чтобы он никому не достался. И в этой сложной ситуации, которая во многом напоминает некоторые сегодняшние церковные конфликты, о. Патапий опять поступает так, как можно было бы ожидать от русского святого подвижника. Митрополиту Андрею Шептицкому он напишет об этом - как обычно, просто: "Это настроение мешало христианской идее, и мы сочли за лучшее уступить храм, а сами собираться на молитву в частном, довольно плохом домике: но все-таки лучше променять неживой предмет на более живое дело". В этом поступке, как и во многих иных, виден глубокий евангельский дух о. Патапия.

При советской власти жизнь прихода о. Патапия на недолгое время стала более спокойной. О. Патапий не сидел сложа руки, - он проповедовал, заботился о прихожанах, помогал бедным. Все эти труды, которые так естественны для хорошего священника, подражающего Иисусу Христу - Доброму Пастырю, послужат потом поводом для выдвинутых против о. Патапия обвинений.

В конце 1924 года о. Патапий знакомится с о.Пием-Эженом Неве, священником-французом из конгрегации Ассумпционистов. Они становятся друзьями и эта связь, в виде взаимной заботы, помощи и дружеской переписки, сохранится в будущем, когда о. Пий-Эжен, рукоположенный во епископы, станет Апостольским Администратором Москвы в очень трудное для Церкви время. Эта дружба, всегда имевшая в виду заботу о благе Церкви, тоже будет вменена в вину Богдановскому настоятелю.

В следственном деле будет записано: "... По заданиям Неве, которые исходили из Ватикана, Емельянов вел не только религиозную пропаганду, но и [занимался] раздачей денег крестьянам в виде пособий, преследовал цель улучшить быт и благосостояние крестьянства, уплачивать за них налоги и другие платежи государству". Вот какие великие преступления вменяла советская власть в вину сельскому приходскому священнику. Эту помощь, которую он оказывал крестьянам (особенно своим прихожанам) следствие представило как переманивание верующих в католичество.

27 января 1927 года о. Патапий был арестован, а 12 сентября - приговорен к 10 года исправительно-трудовых лагерей и отправлен на Соловки. 24 марта 1928 года получил дополнение к приговору: "Амнистии не применять".

Когда о. Патапий был доставлен на Соловки, там уже были и другие католики, среди которых были и католические священники - латинского и восточного обряда. Среди прочих находился там и Экзарх Леонид Федоров. Уже была налажена некоторая католическая церковная жизнь, служились церковные службы. В книге диакона Василия о бл. Леониде Федорове рассказывается: "Все быстро полюбили о. Патапия; для совместной жизни у него был прекрасный характер, а руки у него были просто "золотые". Кроме того, он оказался хорошим портным. В 1928 г. о. Патапий отлично сшил белое облачение (для Литургии - П.П.); трудился он над ним с особенным усердием и чисто детским увлечением. Его облачение оказалось самым красивым и употреблялось в праздничные дни. При своей физической силе и выносливости, о. Патапий приходил неоднократно на помощь своим менее сильным собратьям".

Сохранилось для нас в воспоминаниях о. Доната Новицкого - другого соловецкого узника - и еще одно свидетельство об о. Патапии, которое говорит само за себя и очень хорошо раскрывает перед нами его поистине святой характер. Среди заключенных в соловках был католический священник о. Феликс Любчинский. Он много перенес - и это тяжело отразилось на его здоровье - он попал в тюремную больницу: "В лазарете состояние его здоровья ухудшалось с каждым днем. На его счастье был в это время в лазарете о. Патапий Емельянов, перенесший операцию геморроя. Он с большим вниманием и нежностью принялся ухаживать за больным. Благодаря его стараниям доктор, ранее почему-то медливший поставить больному серьезный диагноз, поспешил и определил у ксендза Феликса воспаление передней части мозга ... К несчастью ксендза Феликса его санитар вел себя с больным очень грубо и отказывал ему в элементарных услугах, считая его симулянтом. Если бы не вмешательство о. Патапия, положение бедного больного стало бы поистине ужасным. Ради наибольшего облегчения положения больного собрата о. Патапий добился перевода в палату ксендза Феликса и как мать ухаживал за беспомощным больным. Видя, что близится конец его земной жизни, о. Патапий напомнил ему об исповеди. Больной был глубоко счастлив этой трогательной заботой о. Патапия и после исповеди целовал его руки, не выпуская из своих. О. Потапий - прекрасный рассказчик - много утешал больного своими милыми и полезными разговорами. 17 ноября ... ксендз Феликс тихо скончался в состоянии забытья. Зная, что усопшего сразу заберут и унесут в покойницкую, как только узнают о его смерти, о. Патапий немедленно после смерти ксендза Феликса совершил над ним обряд отпевания, который прекрасно знал наизусть. Предстояло позаботиться о похоронах ...О. Патапий, недурной портной, сшил из полотенца столу и химическим карандашом поставил на ней крестики. Благодаря знакомствам мы оба ... прошли в мертвецкую, помолились у гроба, благословили и собственноручно заколотили крышку гроба. Не забуду выражения лица ксендза Феликса в гробу. На лице его была легкая улыбка, как бы благодарившая нас за заботы, и прежде всего, за исповедь, отпевание и столу".

В 1929 году оставшиеся на Соловках католические священники были переведены на остров Анзер. Там их изолировали от других заключенных на самой северной оконечности острова - командировке Троицкая. Туда был переведен и о. Патапий. Все вновь прибывающие на Соловки католические священники также отправлялись туда.

Живя вместе, священники организовали своеобразную католическую коммуну, уникальную в истории Католической Церкви. Там были и латинские священники, и священники восточных обрядов - - русского, армянского, грузинского.

Несмотря на неоднократные обыски, члены "коммуны" имели необходимое для службы облачение, иконы, утварь, богослужебные книги. Вино и хлеб для богослужения получали в посылках с воли. Диакон Василий пишет: "молиться они решили в лесу, в густых березовых зарослях, которые начинались у самой постройки (где они жили - П.П.) На Анзере довольно много камней. После долгих поисков они нашли наконец для себя подходящий. Чтобы приспособить его для совершения литургии, нужно было приподнять один бок, но этому мешал другой камень, лежавший перед большим. Обсудив положение, решили приподнять бок большого, перетащив меньший влево, чтобы пользоваться им как жертвенником при восточном богослужении. Все принялись усердно за работу, но не будь тут о. Патапия, отличавшегося большой физической силой и сноровкой в работе, им вряд ли удалось бы справиться с меньшим камнем, прочно засевшим в своем углублении... Обильный пот, которым обливался о. Патапий, показал наглядно всю меру старания, которое он проявил...". Служили литургию на этом камне, а иногда на чердаке помещения, в котором жили.

Члены "коммуны" по воскресеньям и праздничным дням не работали, ставя об этом в известность лагерную администрацию - положенное приходилось отрабатывать в другое время. Важные вопросы решались сообща - так, священники отказались подписаться на государствынный заем - ведь собранные деньги могли быть использованы на антирелигиозные нужды. Вели общее хозяйство, готовили на всех, вместе молились.

Так продолжалось три года. В 1932 году началось внутрилагерное следствие по делу о "коммуне ксендзов". Предметы религиозного культа были изъяты, а сами священники разосланы по разным тюрьмам и лагерям с разными приговорами. Относительно о. Патапия было постановлено: "содержать на островах отдельно от прочих ксендзов до конца срока изоляции". Это значит, что следствие сочло его упорным, решив, что он может оказывать "негативное" влияние на других, укрепляя их веру.

Действительно, везде и всегда о. Потапий оставался верен познанной им истине. В протоколе его допроса 1932 г. по делу о "коммуне" можно прочесть: "Время, проведенное мною в лагере, не поколебало мои религиозные убеждения и здесь я стал еще более стойким католиком и в дальнейшем меня ничто не сможет поколебать". В соловецком лагере, как и везде, о. Патапий оставался все тем же неустрашимым исповедником веры, которого все невзгоды и гонения не ослабляли, но лишь делали "еще более стойким".

Детали дальнейшей судьбы о. Патапия нам не известны. Несколько следующих лет он провел в разных советских лагерях, а 4 августа 1936 года был освобожден - досрочно, всего за десять дней до смерти. Надо полагать, что его освободили из-за плохого состояния здоровья, подорванного годами тюрем и лагерей. 14 августа 1936 г. о. Патапий скончался на ст. Надвойцы Мурманской железной дороги. Место его захоронения неизвестно.

Личность о. Патапия всегда была необычайно цельной. Во всем и всегда он искал прежде и более всего Царствия Божьего. Я верю, что теперь, пребывая перед лицом Божиим, он непрестанно молится о том, чтобы мы стремились к тому же.

Автор статьи хочет засвидетельствовать, что сам прибегал к молитвенной помощи о. Патапия, призывая его в молитвах - и уверен, что по его ходатайству не раз получал помощь от Бога.

К сожалению, мы не смогли найти ни одной фотографии о. Патапия Емельянова. Просим всех, кто может посодействовать в ее обретении, обращаться к о. Брониславу Чаплицкому или к автору этой статьи. Это очень важно для тех, кто чтит его память и может помочь в деле его возможного прославления.

Павел Парфентьев

Право на публикацию статьи предоставлено программе автором. Перепечатка без согласия автора или программы "Католические Новомученики России" запрещена